Т1-23. Позапрошлый век, страна любая. Юный м!Гексли, тайно влюблённый в суровую знатную даму (f!Максим Горький) посту...

22.03.2014 в 21:15

Если посчитаете годным и втимным, то допишу. Извините за возможные ошибки, небечено.

На этот хитроумный корсет Антуан угробил весь свой последний выигрыш в вист. Он мог бы попросту стащить его из костюмерной театра, но совесть не позволяла предать доверие труппы – он ведь был в этой костюмерной своим. Актрисы позволяли ему зашнуровывать им платья, наклеивать мушки, причёсывать и мазать румянами свои хорошенькие щёчки. И уж конечно, они всё знали о его пылкой и безответной любви к баронессе Веронике. Поэтому, когда Антуана осенила грандиозная идея проникнуть в спальню к неприступной и холодной красавице под видом новой горничной, он тут же прибежал в гримёрку и выложил на стол перед директором труппы пачку банкнот.
Директор, которого все звали дядюшка Гастон, поворчал, но скрепя сердце выдал Антуану корсет с накладками, имитирующими подобие женского бюста. Ну а актрисы, конечно, наперебой радостно кинулись вытряхивать Антуана из одежды, подыскивать ему платье, чулочки, подвязки и прочие милые пустяковины, которые, оказывается, были так важны.
Антуан героически терпел, жмурился от щекотки и сам щекотал всех, кто под руку подворачивался, под их весёлый визг, пока Гастон грозно не напомнил, что приближается время генеральной репетиции, и не прекратил этот балаган.
Из театра Антуан вышел уже Антуанеттой. Он готов был петь, хохотать и прыгать на одной ножке. Всё удалось! Его чёрные кудри были уложены в пучок на затылке, пухлые губы сами собой оттопыривались, а вишнёвые глаза так и стреляли по сторонам, с удовольствием подмечая каждый брошенный на него заинтересованный мужской взгляд.
Он лихо семенил по тротуару, ловко придерживая локтем сумочку и скромно опустив ресницы. Над верхней губой у него красовалась свеженалепленная мушка, а в сумочке лежали свеженаписанные им самим от имени собственной тётки рекомендации, которые он и вручил управляющему баронессы Вероники всё с тем же скромным видом.
Управляющий, однако, ущипнул Антуана за щёчку, отчего тот так и подскочил, назвал премиленькой вертушкой – Антуан честно оскорбился! – прочитал рекомендации и препроводил в комнату рядом со спальней баронессы. Тут Антуан распаковал свой баул с немногочисленными женскими пожитками, позаимствованными у актрис, и устало опустился на узкую койку.
Чёртов корсет немилосердно резал под мышками и вообще отчаянно мешал.
Ещё через пару дней Антуан осознал, что проклятый корсет – меньшая из его напастей, хотя он и был вынужден ходить в нём день и ночь, чтобы не выдать себя. Нет, в обличье Антуанетты он ухитрился очаровать всех обитателей дома – кучера Джека, повара Фридо, даже старую ворчунью, бывшую няньку Вероники, Матильду… всех, только не саму Веронику!
Баронесса была столь же холодна с ним, как на балах, где он не так давно увивался вокруг неё с толпой таких же восторженных обожателей, робеющих перед её точёной ледяной красотой. Она казалась ожившей античной статуей, Снежной Королевой, рядом с которой замирало и замерзало всё живое.
Сперва Антуан опасался, что Вероника раскроет его мистификацию, но потом с упавшим сердцем понял, что она даже не присматривается к нему – он значил для неё не больше, чем какой-нибудь стул, даже ещё меньше. Ибо всю обстановку в своём доме баронесса подбирала скрупулёзно и тщательно, чтобы все предметы гармонировали друг с другом, и подчас им не было замены. А одну горничную с лёгкостью можно было поменять на другую.
Баронесса лишь очень внимательно перечла рекомендации мнимой Антуанетты и даже написала тётушке Антуана, чтоб что-то уточнить. В тётушке Антуан не сомневался – она уже давно жила в каком-то туманном мире и отвечала рассеянным согласием абсолютно на всё.
Но его ночи превратились в пытку. Любовь всей его жизни – в этом он был свято уверен! – почивала в кружевном дезабилье в двух шагах от него, за тонкой перегородкой, а он вертелся и вздыхал в казавшейся ему раскалённой постели, маялся, не смея даже расшнуровать треклятый корсет, который он мысленно именовал испанским сапогом… и ничего не решался предпринять!
Он сам просто превращался в деревянную статую под взглядом своей хозяйки и укладывал её роскошные светлые волосы либо затягивал завязки корсета механически, как автомат, который он видел в прошлом году на Всемирной выставке. И только потом, долгими бессонными ночами, он минута за минутой вспоминал длинную гордую шею Вероники, ощущение её прохладной кожи под своими дрожавшими от благоговейного испуга пальцами и стройную ногу, охваченную чёрной подвязкой чулка.
Право же, это было невыносимо! И ведь он сам, сам обрёк себя на эдакую пытку…
Но слишком долго Антуан терпеть не собирался. Отлучившись как-то в город в тот свободный час, когда Вероника отправилась на верховую прогулку, он забежал в театр. В костюмерной, под ахи и охи актрис, он наконец выбрался из проклятущего корсета, в изнеможении полежал в огромной кресле дядюшки Гастона, пока актрисы суетились и щебетали вокруг него, и решительно заявил, что ему нужны мыши. Да-да, мыши. Несколько обыкновенных мышей.
Как ни странно, мыши нашлись. Впрочем, у Гастона в костюмерной могло найтись всё, что угодно – от римского барельефа до шкуры бенгальского тигра, если таковая могла понадобиться в спектакле.
Отдохнув, Антуан со вздохом облачился в адское изобретение и посеменил обратно в дом Вероники. Мышей он бережно нёс в жестянке из-под монпансье с дырками в крышке.

URL

23.03.2014 в 12:56

тапочки_Ватсона

Не пой, красавица, при мне...

Автор, дааа!! я хочу знать, что ваш Гек сделал с мышами и с Максой! жду, не подводите, ненавижу оборванные исполнения!
хочется горячего рейтинга, чтоб Макса растаяла! :gigi:

URL

23.03.2014 в 12:58

Гость

Ну, собственно, в предыдущем комменте все сказано, присоединяюсь, меня все устраивает, спасибо вам :333

заказчик

URL

23.03.2014 в 22:36

Гость

Заказчик
тапочки_Ватсона,
я понял!

И рад!
автор

URL

26.04.2014 в 22:55

Гость

Окончание будет в нескольких комментах.

Мыши сидели тихо, не возились, видимо, предчувствуя недоброе.
Скорее всего, Вероника тоже предчувствовала недоброе, ибо со своей горничной была даже холоднее обычного. Она даже не соизволила разомкнуть своих прекрасных губ, чтобы отдать ей распоряжения, а обошлась несколькими жестами и надменными взглядами, а потом отпустила царственным кивком, давая понять, что сама облачится в ночное одеяние.
Подавив очередной вздох, Антуан покорно уплёлся в свою комнатушку рядом с гардеробной, присел на кровать и стал терпеливо дожидаться, когда же в спальне баронессы погаснет свет.
Наконец узкая мерцающая полоска под чуть приоткрытой дверью исчезла, и Антуан понял, что пора действовать.
Он осторожно поднялся и на цыпочках прокрался к двери, стараясь не скрипеть половицами. Свои туфли он давно скинул. Дверь приоткрылась так же бесшумно, и мыши порскнули в спальню из жестянки, полдня служившей им тюрьмой.
Притаившись у косяка, Антуан вновь принялся ждать. Он знал, что на прикроватном столике у постели баронессы под расшитой салфеткой лежат сдобные миндальные печеньица, которыми та любила лакомиться, когда читала перед сном, и надеялся, что мыши тоже решат отдать печеньицам должное.
И милые зверушки не подвели Антуана!
Сперва раздался тихий шорох, который Антуан уловил своим обострившимся слухом, потом явственный хруст. Ровное дыхание баронессы сбилось. Антуан тоже перестал дышать.
Вероника пошевелилась на постели и рывком села. Антуан мог различить только её стройный силуэт в неверном свете луны, падавшем из окна, и понял, что она пытается зажечь лампу, стоявшую тут же на столике. Наконец фитиль затлел, и практически в то же мгновение – Антуан и ахнуть не успел – его взору предстало дивное видение баронессы, взлетевшей на изголовье собственной кровати легко, как канарейка на жёрдочку.
И она уже не казалась ледяной статуей, о нет! Она прижала к губам узкую ладонь, героическим усилием воли сдерживая готовый прорваться наружу панический вопль, Её пышные кудри рассыпались по плечам, а огромные глаза ещё больше округлились, И такая невероятная и пленительная метаморфоза произошла всего лишь благодаря нескольким маленьким зверушкам! Антуан готов был расцеловать каждую из них!
Но, конечно, с гораздо большим пылом он расцеловал бы Веронику, которая, уронив руку и кое-как разлепив губы, – ах, эти губки, явно побелевшие от испуга! – и вымолвила:
– Антуанетта! Антуанетта!
Спохватившись, Антуан выждал ещё несколько мгновений и наконец толкнул дверь, весьма натурально зевая и протирая кулаком глаза.
– Миледи? – с некоторой запинкой вопросил он.
Честно говоря, он совершенно не представлял, как ему вести себя дальше, но, как всегда бывало, положился на госпожу Фортуну, неизменно к его шалостям благосклонную.
– Здесь мыши, – проговорила баронесса как могла ровно, словно стояла на паркете бальной залы, а не на собственной перине в полном неглиже. – Предпримите же что-нибудь.
Предпринять Антуан мог только одно.
– Господи! Мыши?! – фальцетом вскричал он, одним прыжком взлетая на прогнувшуюся и жалобно скрипнувшую кровать. – О миледи, я так боюсь их!
И он уцепился одной рукой за плечо Вероники, отчасти действительно затем, чтобы устоять. И затаил дыхание, наслаждаясь этим волшебным мгновеньем.
Он держал в объятиях – ну или почти держал – полуобнажённую баронессу Веронику Леман, упиваясь теплом её тела, ароматом и нежностью её кожи под тонким шёлком!
Антуан, подобно Фаусту, мог бы воскликнуть: «Мгновенье! О, как прекрасно ты, повремени!»… но тут Вероника сердито его оттолкнула. Глаза её сверкнули, тонкие ноздри раздулись.
– Что это вы себе позволяете, Антуанетта? – холодно осведомилась она. – Как вы…
Она запнулась, вперившись в Антуана острым взглядом широко раскрытых глаз. Ему показалось, что взгляд этот не только прожёг его корсет насквозь, но и просверлил дыру в стене, к которой он прижимался спиною.
– Ми-миледи?.. – прошептал Антуан, облизнув губы. Он внезапно сообразил, что Вероника впервые рассматривает его столь внимательно. Он больше не был для неё бессловесным предметом меблировки, наделённым функцией приведения в порядок её гардероба и укладывания её волос! Она могла увидеть в нём…
Прежде, чем Антуан осознал, что она не только могла увидеть, но и увидела, перед ним мелькнули тонкие руки стремительно развернувшейся баронессы с зажатой в них китайской расписной вазой.
В следующий миг мир раскололся и почернел.
Адская головная боль – вот что почувствовал Антуан, когда мир снова просветлел. В этом слегка покачивавшемся и немного расплывавшемся перед глазами мире самым прекрасным было бледное женское лицо, склонившееся над ним. Взгляд потемневших глаз по-прежнему пронизывал его, как клинок, брови сурово сдвинулись к переносице.
– Вероника… – зачарованно простонал Антуан, часто моргая.
– Антуан де Мерсье! – отчеканила та в ответ. – Наконец-то я вас узнала, отвратительный шалопай! Как вы осмелились на подобную дерзость по отношению ко мне?!
Голос её тоже, казалось, буквально протыкал в Антуане дырки, но был негромким, не срываясь до вполне объяснимого крика.
Морщась, Антуан осторожно присел – оказывается, он лежал на коврике перед кроватью, – и Вероника, стоявшая рядом, предусмотрительно попятилась.
– Не бойтесь, я не опасен, – пробормотал Антуан, немедленно удостоившись нового презрительного взгляда.
– Ещё бы вы были опасны! – Вероника снова раздула ноздри, словно строптивая кобылица, и Антуан невольно залюбовался ею. Поверх своего неглиже она успела предусмотрительно накинуть покрывало с постели и как следует в него закутаться, но это не мешало Антуану отчётливо помнить, каким было это великолепное тело в его объятиях.
Но почему же Вероника не зовёт на помощь?
Она сама ответила на его невысказанный вопрос, процедив:
– Немедленно убирайтесь вон отсюда, мерзавец! – Её рука, взметнувшись, повелительно указала ему на окно. – Посмейте только скомпрометировать меня! Если б у меня хватило сил, я сама сбросила бы вас вниз и ни на секунду не пожалела бы, если б вы сломали свою мерзкую шею!
Антуан пощупал затылок и посмотрел на свои вымазанные кровью пальцы.
– Вы меня и так уже почти что… убили… – выдавил он.
Гнев Вероники был абсолютно оправданным. Он не хотел, чтоб она так сердилась и презирала его. Он хотел… он ведь всего лишь хотел…
Антуан и сам не знал, чего он хотел, задумывая эту авантюру. Хотя нет, знал – полюбоваться на баронессу Веронику Леман в неглиже.
Вот и полюбовался.

URL

26.04.2014 в 23:09

Гость

Он тяжко вздохнул, косясь на покрывало, в которое, словно в кокон, завернулась баронесса.
– Я не хотел вас оскорбить! – пылко заверил он. – Вы для меня… вы для меня – божество!
Презрительное фырканье стало ему ответом:
– Вы жалкий фигляр. Немедленно прочь отсюда!
Антуан послушно направился было к окну и вдруг остановился.
– А вот и не уйду! – упрямо заявил он, продолжая коситься на баронессу исподлобья, в отчаянии понимая, до чего же он сейчас нелеп в проклятущем корсете и юбке, сейчас, когда она его уже узнала. – Возьму и... не уйду! Скомпрометирую вас и… и… – он помедлил, осенённый внезапной мыслью, и наконец горячо выпалил: – И женюсь на вас!
– Что? – ахнула баронесса, судорожно комкая у груди покрывало.
Антуан энергично кивнул, в свою очередь сверля её глазами:
– Моё происхождение не ниже вашего, я унаследовал титул, а после смерти дедушки – унаследую его поместье. Я люблю вас. – Произнеся это, он вдруг понял, что неожиданно сказал сущую правду. – Почему я не могу жениться на вас?
– Потому что я вас ненавижу! – зашипела Вероника, подступая к нему, и он попятился, невольно оглянувшись, нет ли, не дай Бог, поблизости каминной кочерги. К счастью, кочерги не было, Антуан сам же и забыл её на нижнем этаже в бытность Антуанеттой. – Немедленно прекратите кривляться и убирайтесь отсюда!
Боже, это была не женщина, а настоящий вулкан, всё это время скрывавшийся под ледяной коркой!
Антуан незаметно поёжился от ужаса и восторга и упрямо мотнул гудящей головой:
– Нет.
– Как это – нет?! – упавшим голосом оторопело переспросила баронесса.
Она не привыкла, чтоб её перечили. И кто!
– А вот так, нет, – Антуан легко развёл руками и шутовски поклонился, едва сдерживая улыбку. – Вы ничего не сможете предпринять, миледи, именно потому, что скомпрометируете себя, если подымете шум. Будет скандал… – Он трагически понизил голос, живо представив всё это себе, и наконец от души заулыбался. – Всё общество станет над вами смеяться, а я всё равно женюсь на вас! Вот так-то!
Он даже рассмеялся от нахлынувшего ликования, – как всё, право, удачно складывалось! – но тут же оборвал смех, с тревогой уставившись на Веронику.
Глаза баронессы против её воли неудержимо наполнялись слезами, губы дрожали, но она всё равно ровно произнесла, изо всех сил, видимо, стараясь сохранить самообладание:
– Только попробуйте, и я без всяких колебаний убью вас. Задушу на брачной ложе собственными руками, дерзкий вы щенок. Клянусь.
Антуан ещё раз ошеломлённо заглянул в её блестящие огромные глаза и глубоко, покаянно вздохнул.
– Хорошо, – глухо вымолвил он. – Не хочу, чтобы из-за меня вы брали грех на душу. Забудьте всё, что я тут наговорил. Я… глупо пошутил и нижайше прошу прощения, миледи.
Баронесса только пренебрежительно фыркнула, видимо, понемногу успокаиваясь, и незаметно сморгнула слёзы.
Антуан шагнул было к своей каморке, но потом махнул рукой и остановился. Бог с ними, со всеми этими женскими финтифлюшками!
– Я вовсе не хотел вас унижать или расстраивать… – пробормотал он, снова поворачиваясь к Веронике, на лицо которой медленно возвращалась прежняя ледяная маска.
Антуан каким-то чутьём догадался – она поняла, что опасность миновала, её обидчик сделает то, чего она требует.
– Вы меня простите, миледи? – спросил Антуан шёпотом, глядя ей в глаза.
Он готов был поклясться, что она заколебалась, прежде чем так же шёпотом ответить – одним коротким словом:
– Вон!
Под её надменным взглядом Антуан кое-как выкарабкался на карниз, а потом перебрался на ветку столетнего граба, росшего под самым окном, и спустился вниз почти мгновенно, хотя чёртова юбка весьма мешала.
Во дворе особняка, к счастью, в этот предрассветный час не было и души, Джек, кучер, видимо, храпел в своей комнатке над конюшней, так что Антуан неслышно выскочил за ворота и поспешил вниз по улице. Только сейчас он обнаружил, что его ноги босы, причём обнаружил, с разбегу влетев в кучку подсохшего конского навоза.
Какие-то подвыпившие гуляки, видимо, возвращавшиеся из трактира или борделя под сень родного крова, засвистели и заулюлюкали ему вслед. В своем помятом, изодранном сучьями граба платье, взлохмаченный Антуан явно походил на проспавшуюся в подворотне шлюшку. Антуан с наслаждением громко обругал их, а потом подоткнул подол юбки и припустил вперёд ещё быстрее.
Впереди уже маячил театральный балаганчик, а это значило, что он наконец сможет избавиться от проклятого корсета, юбок и прочих тряпок, вернув себе свой всегдашний облик.
К Антуану снова возвращалось прекрасное настроение.
На ближайшем же балу он собирался подойти к баронессе Веронике Леман. Та могла сколь угодно мерить его своим высокомерным взглядом. Антуану посчастливилось увидеть её в истинном обличье – увидеть огонь под этой ледяной бронёй, и готов был на всё, лишь бы снова это пламя разжечь. Даже если бы оно испепелило самого Антуана.
Он готов был сгореть дотла.
Но только вместе с нею.

КОНЕЦ

URL